— Надо же, я вижу сон. Это, наверное, хорошо?

— Ну, как для меня, так да, — тихо засмеялась она. — Не видел бы ты снов, меня бы не было.

— Для меня тоже. Сны — это проработка памяти, и, раз я их вижу, то память где-то есть и однажды вернётся.

— Это так, — кивнула девушка, — но, поверь, ты этому не обрадуешься.

— Всё так плохо?

— И даже ещё хуже. Ты думаешь, у тебя амнезия из-за капсул-шока?

— А что, нет?

— Ну, так-то и из-за него тоже, — признала она, — досталось тебе изрядно. Были бы мозги, спеклись бы нафиг.

— Чего это у меня мозгов нет? — обиделся я. — Чем же я думаю?

— Если бы хоть немного думал, то тебя бы тут не было. Впрочем, не расстраивайся, за это мы тебя и любим.

— Кто вы?

— Твои сны и галлюцинации, разумеется. Будь у тебя побольше ума, нам бы в твоей голове места не хватило.

— И много вас там?

— Не о том речь, — помотала головой девушка. Длинные тёмные волосы свисают вниз, не давая мне разглядеть лицо. — Амнезия. Она такая стойкая, потому что на самом деле ты не хочешь ничего вспоминать. Но ты не переживай, у тебя есть я, и я тебе постепенно всё расскажу.

— Но кто ты?

— Я же сказала, я твой сон. Твоя галлюцинация. Ты одновременно пытаешься вспомнить себя и запрещаешь себе вспоминать, а я — обходной манёвр твоего мозга. Ты можешь запретить себе, но не мне — я всегда была непослушной девочкой! Так что хочешь ты или нет... а ты одновременно хочешь и нет, я тебе всё расскажу. Но не сейчас.

— Почему?

— Потому что тогда ты не выспишься, будешь рассеян, можешь ошибиться. При выходе в открытый космос это плохо кончается.

— Я собираюсь в открытый космос?

— Серьёзно? Ты меня спрашиваешь? Кто нашёл шлюз на баржу и сразу побежал скафандры проверять? Не я же. Так что спи давай. Спеть тебе твою колыбельную? Ну, ту, дурацкую, бесконечную, про кота?

— Как у нашего кота суета и хлопота́, — запела она тихонько. — Потому что этот кот любопытный идиот...

Я хотел было обидеться, но не успел. Заснул снова.

***

Проснувшись, вспомнил сон так отчётливо, как будто он не был сном. Пощупал край кровати, на котором сидела девушка, как будто там мог остаться... не знаю... тепловой след? Ничего, разумеется, не осталось. Разве что лёгкий, почти неуловимый цветочный запах духов. Но он мне почти наверняка мерещится, с запахами это запросто.

Но мысль про скафандры и выход на обшивку действительно не лишена смысла. Если кто-то потратил столько сил на обустройство шлюза, то мне крайне любопытно, что с другой его стороны. «Потому что этот кот любопытный идиот», — всплыло в памяти. Да, с клининг-колыбельными от робота-уборщика надо что-то делать, достал он уже жужжать в пустой каюте, навевая странные сны.

— Доброе утро, капитан, — поприветствовала меня аватарка Катерины. — Приятного аппетита.

— Угу, — я отсалютовал в сторону камеры кружкой с кофе.

— Насколько мне видно по индикаторам, полёт проходит в нормальном режиме. Да, вы, разумеется, видите это сами и не нуждаетесь в моих комментариях, но мне скучно и хочется поболтать.

Я кивнул и углубился в документацию на терминале техмеха, пытаясь понять, с какого момента не работает главный лифт. Косвенно это подсказало бы, когда из него сделали незаконный шлюз, а если соотнести с маршрутными треками, то и место, где решились на такие переделки.

Увы, эта часть памяти тоже затёрта. Кто-то очень не хотел, чтобы прошлые рейсы буксира и его техническое состояние можно было отследить. Не исключено, что удалённые файлы можно восстановить, но я не знаю как. Наверное, я не программист. Оставим это полицейской экспертизе, которая будет восстанавливать события по окончании рейса. Всё-таки исчезновение экипажа в полёте — вполне весомый повод для расследования. Надеюсь, они поймут больше, чем я.

— Какие планы, капитан? — спросила Катерина. — Пожалуйста, не игнорируйте меня, ответьте! Иначе я начну сомневаться в собственном существовании и постепенно сойду с ума. Зачем вам сумасшедшая галлюцинация?

— Мне, если честно, никакая галлюцинация не нужна, — признался я.

— Ну вот, видите, совсем не сложно! — аватарка на мониторе улыбнулась нарисованной улыбкой. — Итак, чем сегодня займётесь?

— Для начала починю дверь четвёртой каюты, потому что сумасшедший робот-уборщик мне тоже не очень нужен. А дальше по обстоятельствам.

— Прекрасный план, — одобрила Катерина. — Не слишком амбициозный, демонстрирующий хозяйственность и здравый практический подход!

— Не подлизывайся, — я вернул чашку на камбуз, прихватил набор инструментов и отправился к каютам.

Увы, дверь четвёртой снова оказалась заперта. Придётся отложить ремонт до момента, когда дурацкий глючный замок сменит фазу. Зато у меня освободилось время для какой-нибудь безумной глупости. Например, для выхода в открытый космос через кустарный шлюз. Потому что этот кот — любопытный идиот.

Удобно быть среднего роста — скафандр мне подходит почти любой. Ну, кроме женских модификаций. Если верить логам, то те, которые у шлюзов, все исправны. Если верить, ага. На буксире-то с «левым» шлюзом в трюме. Кто знает, осматривали ли их вообще, и когда это было. Но контрольная панель скафандровой ячейки показывает все шкалы зелёными, а значит, самодиагностика ошибок не выдаёт. Буду надеяться, что они рабочие, потому что единственный способ в этом убедиться — попробовать на себе.

Капсула хранения пшикнула, открываясь; запахло консервационным газом. Он не ядовитый, но пованивает. Зато никакая плесень не заведётся. Скафандр висит на расчалке, позволяющей надеть его максимально быстро — если знаешь как, конечно. Я, разумеется, знаю, но мне пока не надо. Аккуратно снимаю, кладу на пол, сворачиваю мягкую часть, обматывая ей шлем, сапоги, перчатки и наспинный блок. Вышло неудобно и громоздко, но всё равно лучше, чем топать в нём до трюма. В условиях атмосферы и гравитации это не лучшая одежда для прогулок.

— Капитан, что вы собрались делать с этим скафандром? — спросил женский голос в динамике.

— Ты говорила, что не имеешь доступ к камерам и трансляции вне рубки.

— Я соврала.

— Я знаю. Просто констатирую. К каким ещё бортовым системам у тебя доступ?

— Ни к каким. Или к некоторым. Или я опять вру. Или у вас новые галлюцинации. Выберите